Рассказики из ЖЖ

Рассказики из ЖЖ

Сообщение Елена Тростникова » 21.08.2008 19:18

Об авторе я писала. Имени не знаю. Работает в библиотеке иностранной литературы. Католичка.
http://hildegart.livejournal.com/
Немного избранного, наиболее родного...

* * *

...У бабки Лиды в избе, прямо на сундуке, свили гнездо ласточки.
- А я, главное дело, хожу и не вижу! И Тимофей мой не видит! Ну, я – это ладно, я-то уж, почитай, и вовсе ничего не вижу. Но Тимофей-то как обмишулился!

Тимофей слушал, тёр лапой морду и улыбался. По лицу его было видно, что он и не думал обмишуливаться. Просто он ждал, когда вылупятся птенчики.

И дождался-таки. Но баба Лида не дала ему восторжествовать – положила птенчиков в маленький узкий короб, застеленный тряпочкой, и поставила на божницу, к иконам. Туда Тимофей никогда не лазил – то ли из благочестия, то ли по какой другой причине.

Родители птенцов быстро приноровились и стали кормить их и хлопотать над ними, как ни в чём не бывало. По вечерам они куда-то улетали, и тогда баба Лида, кряхтя, залезала на лавку, вытирала полочку под иконами и меняла птенцам подстилку. А потом уходила в сени, а Богородица и её Мальчик, прильнув друг к другу головами, смотрели, как прямо возле них ползают и шебуршатся страшенные всклокоченные создания с тонкими шеями и громадными, как кошельки, ярко-жёлтыми ртами.
Аватар пользователя
Елена Тростникова
Совет фонда
 
Сообщений: 10341
Зарегистрирован: 15.06.2013 13:54

Сообщение Елена Тростникова » 21.08.2008 19:19

Дивеево для верующих и неверующих (Из разговоров с подругой)
- Эта твоя баба Лида совершенно права. Наверное, все мы понимаем рано или поздно, что всё уже, невозможно перед самим собой притворяться, да и не нужно это никому. Я вот, например, ещё месяц назад поняла, что Бога нет. В пятницу это было. И – ты не представляешь, какое облегчение зверское, прямо гора с плеч! Как будто сидел-сидел в каком-то хомуте ужасном… на плечи давит, голову стягивает, вздохнуть не даёт. А сбросить всё равно нельзя – вроде жалко, привыкла. И вдруг он сам по себе – рраз! – и лопнул. Такая свобода, такое счастье, что просто ужас сплошной! И сразу сил откуда-то прибавилось, и сразу захотелось жить по-другому и делать что-то правильное, полезное. Я на радостях даже плиту помыла.
- Ну, это ты врёшь, положим. Так далеко твой атеизм зайти не мог.
- Нет… ну, не то чтобы прямо-таки уже помыла… Нет. Но ощутила в себе силы и желание помыть. Раньше же такого никогда не было, ты же знаешь.. Ну, ладно, я же не об этом. В общем,, в пятницу я перестала верить в Бога, а в субботу мне Ритка моя звонит и зовёт меня в Дивеево. Она давно туда собиралась, просить святого Серафима, чтобы он ей жениха нашёл. Все говорят, что это верняк, между прочим, осечки не бывает… Ну, вот. Она мне звонит и говорит: ну, чего, едем или как? А я, если бы она меня раньше попросила с ней поехать, я бы, наверное, не согласилась. А сейчас думаю – раз я всё равно в Бога не верю, почему бы не съездить, не помолиться? Для меня ничего не изменится, а человеку всё-таки поддержка. И поехала.
- Поехала?
- Ну, то есть как – поехала? Как всегда, поехала… Конечно, собиралась, собиралась и, естественно, пропустила тот момент, когда надо было выбегать из дома. И вот я прыгаю вокруг чемодана, вся ещё не одетая, без штанов, кидаю туда чего-то, и вдруг мне ребёнок говорит басом: «Граждане пассажиры! До отправления вашего поезда осталось сорок семь минут!» Мама моя! Я кое-как оделась и бежать. В метро влетела вся мокрая, как мышь… А поезд в метро, как нарочно, чего-то всё тормозил, позёвывал, почёсывался. Гад такой… так прямо и хотелось вылезти и напинать ему хорошенько. Я прямо вся извелась, пока доехала. На платформу вылетела, как из пушки выстреленная… думаю – всё равно бесполезно, поезд уже четыре минуты как ушёл. Смотрю – стоит! Стоит, голубчик. И так укоризненно на меня смотрит. А мне ещё бежать через весь перрон, до другого конца. Добежала, ворвалась, сбила на фиг двух каких-то мужиков в тамбуре и только тогда поняла, что всё-таки успела. А Ритка говорит: чудеса. Он никогда не уходит позже, этот поезд, наоборот – всегда минуты на две раньше, чем положено. А я думаю: вот хорошо! Раньше я бы тоже подумала, что это чудо, стала бы чего-то накручивать, сочинять.. А теперь, раз я уже не верю, мне ничего этого не надо. Успела – и успела. И слава Богу!
- Приехали мы. Пошли в церковь. И там так удивительно, слушай: народу полно, жизнь кипит, старушки бегают, паломники всякие. А толкотни нет и никто ни на кого не ругается. Прямо как-то даже не очень уютно поначалу… непонятное что-то. Служба длинная, тихая, красивая до невозможности и какая-то, знаешь, совсем домашняя, простая… Ритка стоит, молится, жениха себе выпрашивает, а я стою просто так, и мне та-ак хорошо! Ну, так хорошо, как никогда. Как три часа прошло, просто не заметила, как будто во сне. А под конец увидела эту икону… ну, ту самую, которую Серафим Саровский больше всех других любил… Как она называется? Ожидание? Нет, там другое слово какое-то, не ожидание, но мне это запомнилось именно как ожидание. Потому что она же ещё не родила, а только ждёт Его, и глаза опустила, и слушает Его там, внутри, в себе, и улыбается так, что просто сердце разрывается, когда это видишь. Я, как лбом своим дурацким к Ней припала, к чреву Её и к рукам, так и поняла, что категорически не хочу его оттуда убирать. Так бы стояла и стояла. Только там долго стоять нельзя – очередь же…
- А когда стали выходить из церкви, тут к нам сразу две старушки подвалили, цоп нас под белы ручки: сестры, сестры, пойдёмте, поможете нам картошку чистить. Ну, не откажешься ведь, неудобно… Отец Серафим скажет: ага, как женихов просить, так они тут как тут, а как картошки почистить, так их нету. «Тит, иди молотить» - Живо-от болит!» Нехорошо же так-то. Пошли мы со старушками. Заходим в какое-то помещение, смотрим – а там пирамида этой картошки лежит на полу и под потолок уходит. В точности, как у Верещагина – «Апофеоз войны». Там, допустим, черепа, но и тут, знаешь, не намного приятнее. Картошка вся чёрная какая-то, грязнющая, с гнильцой, с запашком… самое то. И у меня сразу, моментально, – видение из прошлой жизни. Как я в стройотряде на кухне сижу и чищу картошку на двести человек. И всё время режу пальцы, потому что у меня руки трясутся от ненависти. Меня аж затошнило от этого воспоминания, а отступать-то уже некуда! Сели мы. Стали чистить. И бабки тоже с нами чистят и поют. Так ладно поют, как будто перед этим у них была куча спевок специальных. Голосочки то-оненькие такие, как ниточки, как будто не бабушки поют, а девушки. И вот мы чистим, чистим… и всё чистим, и всё чистим, а картошки этой, между прочим, ничуть меньше не делается. И я всё время думаю: ну, ладно, ещё тазик – и всё. И пойдём. А то – сколько можно? Мы же тут не на послушании, а так просто. И вообще… И вот я чищу… чищу клубни эти… и в какой-то момент понимаю, что больше не раздражаюсь. И не дёргаюсь. И не тороплюсь никуда. И времени уже нет. И пространства. А только Бог один есть – и всё. И больше ничего. Одна только тишина и Его дыхание. И печкой пахнет, и деревом сухим… так сильно, что голова кружится. И бабушки поют. А на пальце у меня – вот такой волдырь уже вскочил от ножа… мозоль самая настоящая. А я смотрю на неё и думаю: лопнет же сейчас, а руки все в грязи. А потом думаю: и пусть лопнет. Всё равно здесь ничего плохого быть не может.
- Только я так подумала, как одна из тётенек нам говорит: всё, сестры, заканчивайте. Сейчас пойдём в автобус, к источникам ехать. Ну, мы руки сполоснули и пошли. А там эти источники как бы в таких.. ну, типа, избушках, под крышами. И все, кто туда приезжает, туда, в эту воду, окунаются. Холод жуткий, вода ледянющая, от одного взгляда кровь прямо леденеет и хрустеть начинает в жилах … А бабкам этим – хоть бы хны, окунаются туда чуть не с головкой, вылезают свежие, бодрые, как огурцы. Ритка покряхтела и тоже стала раздеваться. Говорит – надо, чтобы всё по правилам, а то пролететь можно, с женихом-то. Смешная такая, я не могу…. Разделась и полезла в воду. А я её куртку на себя натянула поверх своей, сижу на корточках, зубами стучу… сама вся синяя, просто сама чувствую, какая я вся синяя и просветлённая… А в горле какой-то комок, но почему-то дышать сквозь него гораздо лучше и удобнее, чем когда комка не было и Бога не было. Почему, ты спрашиваешь? Да почём я знаю, почему? Не знаю я, почему. Бог знает.
- А потом уже ночью, в поезде, я всё сидела и думала. И поняла. Мне кажется, что поняла, да. Не надо напрягаться и тащить Его к себе. Это всё равно что пытаться втащить гору в мышиную нору. Дохлый номер, только жилы надорвёшь. Как в деревне дураков, помнишь? – как они на крышу корову затаскивали, чтобы она там траву съела. Вот так и я. Надо не Его к себе тащить, а самой к Нему идти. Если бы Он хотел с нами остаться, Он бы остался, а не вознёсся… А мы всё норовим Его обратно вернуть, и ещё при этом так, чтобы Он сам нам служил и был бы у нас на посылках… И смирение наше – чистое лицемерие, это всё тоже только для того, чтобы Его к нам поближе подманить… как будто мы охотники, а Он – кролик… Господи, какие же мы дураки, да? Это же обалдеть, это уму непостижимо, какие мы дураки! Ну, может, не «мы». Может, это я одна только. Но я – уж точно. Как бы так вот жить и не забывать, что Он-то без тебя как-нибудь перебьётся, а вот ты без – Него – фиг-с-два, пожалуй…
- А с женихом-то – знаешь, чего получилось? Да не с Риткиным, а с моим! Это вообще была умора. Я ведь тоже к Серафиму-то напоследок пристала. Подумала – зря, что ли, поехала? – надо и мне тоже жениха попросить. Главное, только-только опомнилась от первого развода, а уже опять туда же, в тот же омут! Но раз все просят, то и я попрошу – чего ж не попросить? И вот недавно, в субботу утром, лежу сплю. Времени где-то часов девять утра. Звонок. Телефон звонит. Я думаю: бли-ин, бли-ин, какая сволочь, с утра пораньше? Не возьму трубку, ни за что не возьму, пошёл в задницу… И вдруг понимаю, что я уже ВЗЯЛА ТРУБКУ! И мало того! Я всё это уже прямо в эту самую трубку кричу! И сама спросонья не понимаю, что кричу это вслух, а не про себя! Представляешь – человек звонит мне, ничего такого плохого не имеет в виду, и вдруг слышит, как на том конце кто-то поднимает трубку и орёт, как резаный: бли-ин, бли-ин, не возьму трубку, всё равно не возьму, хоть ты сдохни! пошёл к чёрту, сволочь! Представляешь, каково ему было? Он, конечно, быстренько отключился и больше не звонил. А потом мне Ритка сказала, что это был Кевин, приятель её, американец. Он увидел у неё мою фотографию и жутко захотел со мной познакомиться. Она взяла и дала ему мой телефон. И он позвонил… Главное, он, как назло, по-русски всё отлично понимает – и «сволочь», и «задницу», и всё прочее… Потом он Ритке сказал, что читал книжку «Этикет русского телефонного разговора», но ничего подобного там не нашёл… И теперь он, конечно, боится мне звонить. А мне так неудобно… Батюшка Серафим старался, а я, как всегда, взяла и всё изгадила!
Аватар пользователя
Елена Тростникова
Совет фонда
 
Сообщений: 10341
Зарегистрирован: 15.06.2013 13:54

Сообщение Елена Тростникова » 21.08.2008 19:52

Пасхальное
Я никогда не любила огонь. Созерцание сгорающих в камине дров или тлеющих в лесной темноте туристических углей, пахнущих дымом, смолой и подпалёнными сосисками, всегда казалось мне сомнительным удовольствием. Всё равно, что смотреть на переливчатую ядовитую змею, свивающуюся в кольца в непосредственной близости от твоих ног. Другое дело – вода. Омут с водоворотами в своём роде куда опаснее какого-то чахлого, полузадушенного шашлычным жиром костерка. Но на омут я могу смотреть часами, мечтательно вздыхая и не отвлекаясь даже на комаров. А на костёр – нет.
- Это потому, что ты Рак, - объяснила мне Подруга. – Водяной знак. Тебе ближе водная стихия.
- Водяной знак – это же на купюрах?
- Ну, водный. Тебе лишь бы придираться! Зануда….

Но мне казалось, что тут дело не в водяных знаках. А дело в том, что огонь суетлив и беспощаден, как любой революционер, – ему лишь бы скорее, немедленно, преобразовать всё, что попадётся ему на пути, быстренько отдать тепло, быстренько поджарить сосиски, поиграть на прощание рассыпающимися искрами, оставить после себя кучу грязного пепла и исчезнуть. Он живёт, только пока убивает. На самом деле всё так живёт, но у огня это как-то слишком уж явно. Поэтому я его не люблю.

Помню, как меня, маленькую, мои бабушки учили ставить свечки в храме.
- Я не буду, - говорила я, пряча руки за спину. – Они не хотят. Они плачут.

Мне в самом деле было неприятно видеть, как тоненькие, полупрозрачные, беспомощные какие-то восковые палочки покорно истекают слезами на заляпанных латунных подставках, скорчиваются, чернеют и, наконец, грубо выбрасываются злыми старухами в пластмассовые ведёрки. Глядя на это, я надувалась, как хомяк, и сопела от сентиментального раздражения, а иногда из солидарности тоже пыталась пустить слезу. Бабушки, привычные к моим нездоровым фантазиям и железному упрямству, покорно вздыхали и уводили меня из церкви. Лампады я тоже не любила. Вечером в тёмной избе они как-то странно, пугающе преображали закопчённые иконописные лики; у тех начинали ярко белеть выкаченные белки и шевелиться губы. Чтобы не видеть их, я укрывалась с головой одеялом, а иногда, не выдержав, начинала выть, канючить и требовать, чтобы меня уложили спать в каморку, где икон не было.

Святая вода – это всегда было мне понятно без объяснений. Вода Крещения. Вода Воскресения. Живая вода. А священный огонь – нет. Что-то страшное. Карающее. Разрушительное.

Вчера я зашла к своей старенькой соседке, - к той самой соседке, о которой уже один раз писала, - и застала её стоящей на высоченном шатком стуле перед полочкой с иконами.
- Баба Поля! – ужаснулась я, вспомнив, что она плохо видит. – Ну, что вы такое делаете? Упадёте – кто вас будет поднимать?
- А вон – ты зашла, ты и подымешь! – радостно откликнулась она
- Ну, баба Поля… Что вы, как маленькая, честное слово? Ну, зачем вы туда полезли?
- Вона – «зачем»! – изумилась она. – А лампадку-то засветить?
- Нет, это понятно, конечно… Но что ж вы Лёшку-то не дождались? Придёт с работы – неужели он не засветит, если мать попросит?
- А чего я буду Лёшку просить? Он неверующий. Нет, это уж я сама должна.
- А почему сама, баба Поля? Зачем вы вообще её зажигаете?
- А как же? Темно ж Ему там, поди-ка.
- «Там» - это в углу?
- Какое – «в углу»! Разве ж Он в углу? Он на небе.
- А на небе ведь не темно, баба Поля. Там солнце, луна… звёзды всякие. Ему, мне кажется, там очень даже светло.
- Кажется ей… Когда кажется, милая моя, креститься надо! Вон – послушай передачу про космос… какая там темнотища, и холод какой лютущий! Они ведь, космонавты-то, когда летают, они без этих скафандеров своих с подогревом и носу высунуть из ракеты не могут! Вон оно как там, в этом космосе.
- Нет… ну, а как же звёзды? Планеты?
- Ну… так что ж? Он нам – звёзды. А мы Ему – лампаду. Вот оно и будет справедливо. И нам светло, и Ему.

Она зажгла фитилёк над синим узорным стаканчиком, качающимся на серебряной цепочке, оперлась на мою руку и тяжело, с кряхтеньем, сползла со стула. Крохотный живой огонёк затеплился в бездонном ледяном Космосе, и Господь, вздохнув, протянул над ним руки, чтобы согреться.

А баба Поля завернула мне в пакетик свежий кулич и два расписных деревянных яичка. Раньше она расписывала их кисточкой, как умела – белыми лохматыми цветами, разноцветными кривобокими крестиками и буквами «Х.В». А теперь, когда зрение её ухудшилось, она расписывает их пальцами. Просто окунает кончики в краску и наносит, как придётся, точки и крапинки. Некоторые получаются похожими на яйца лесных птиц, а некоторые – на вытянутые конусами маленькие планеты, с лунками, катерами и очертаниями неведомых озёр и горных хребтов.
Аватар пользователя
Елена Тростникова
Совет фонда
 
Сообщений: 10341
Зарегистрирован: 15.06.2013 13:54

Сообщение Елена Тростникова » 21.08.2008 19:57

Баба Зоя
- Зоя Васильевна! Ну, что вы опять натворили? Сил с вами никаких нету!
- Чегой-то, батюшка? – Зоя Васильевна смотрит на отца Зосиму сверху вниз из-под пёстрого платка, торчащего надо лбом, как козырёк. В её жёлтых, как у кошки, хитрых глазах – тревожная умильность. – Чегой-то опять не так-то? Клей, что ль, нехорош? Так какой был, таким и налепила. Ничего – так-то оно крепче будет.
- Крепче… То-то и оно, что крепче. Не отдерёшь ведь теперь.
- И, батюшка! Зачем же отдирать-то? Красоту-то такую?

Отец Зосима вздыхает и безнадёжно машет рукой. Его досаду можно понять. Накануне Зоя Васильевна целый день корпела над самодельным иконостасом, наклеивая большие, как плакаты, бумажные иконы на картонную основу. Красота и впрямь получилась неземная. Беда только, что в деисисном чине она расположила фигуры архангелов и апостолов не как положено – в молитвенной позе, обращённой к центру – Христу, - а разбила их на пары и поставила лицом друг к другу. В сочетании с протянутой вперёд рукой и слегка наклоненном вперёд корпусом каждого из них это выглядит изумительно и странно – теперь они не молятся, а что-то горячо и увлечённо друг с другом обсуждают. Прежде здесь всё звенело от гулкой, пустынной, холодной тишины. Теперь под куполом - шорохи, вздохи, шуршание книжных страниц и нежный, чуть сбивчивый, едва слышный шёпот, сливающийся с треском свечей и бормотанием голубей на наружных подоконниках.
- Зоя Васильевна! Ну, я же вам показывал, как наклеивать! А вы всё равно по-своему. Вот… если б вы только знали, как я от вашего упрямства устал! Просто сил никаких нет, как устал! А это что? Это-то вы зачем сюда притащили?
- Дак.. как же, батюшка? Это ж икона. Куда ж её, как не в Божий храм?
- Да какая же это икона? Это не икона, а картина. Не православная. И вешать её сюда нельзя.
- Дак… как же ж нельзя-то, батюшка? Это Божью-то Матерь – нельзя?
- Зоя Васильевна! Раз я сказал – нельзя, значит – нельзя. Снимите и унесите. И чтоб без лишних рассуждений. Ясно вам?

Баба Зоя вздыхает, кланяется и тащит к стене стул, чтобы снять репродукцию «Мадонны» Перуджино. Перед тем, как завернуть её в платок и унести, она долго протирает её рукавом. А дождавшись, когда батюшка выйдет, украдкой целует её, гладит по голове и подмигивает обоими глазами.
- Не сердись, матушка. Он лучше знает, что да как… раз сказал – нельзя, стало-ть нельзя. Не сердись на него, он ить у нас болеет. Туберкулёзный ить он у нас.. такая беда, матушка. Уж такая беда! Уж я ему и травки варю, и настойки делаю… Не пьёть! Ить подумай только – не пьёть! Уж хоть бы ты его вразумила, матушка, голубушка, красавица ты наша! А то ить я так уж устала от упрямства-то евойного, просто ж сил никаких нету!
Аватар пользователя
Елена Тростникова
Совет фонда
 
Сообщений: 10341
Зарегистрирован: 15.06.2013 13:54

Сообщение Елена Тростникова » 21.08.2008 20:02

Из разговора с одной бабушкой
- А я нищим подаю… Мне иногда говорят: «Бабка, да ты что? У них, вон, за углом у каждого по «мерседесу», а ты со своей пенсии будешь им последнее отдавать?» А я – что ж? Пенсия-то, она ж, как теперь говорят, хоть и маленькая, а всё равно хорошая… сколько смогу, подам. Мне говорят: вот вы все, кто им подаёт, вы их развращаете подачками своими, они и не работают. А я думаю: лучше уж ошибиться и подать тому, кто на самом-то деле и не нуждается, чем в другую сторону ошибиться и не подать, кому на самом деле надо… Они, кому не надо-то, иногда и сами не берут. Говорят: бабуль, это мы лохов всяких стрижём, а у таких как ты брать – грех; давай-ка мы лучше тебе сами подадим. Так чудно говорят – лохов, говорят, стрижём. Мне смешно их слушать.. как говорят-то теперь, какими всё словами… А я ведь почему подаю? Мне семь лет было, когда нас с мамой и с сестрой в Германию угнали. Жили мы, правда, в лагере не для военнопленных, а для перемещённых… там всё-таки полегче было. Но всё одно – много народа померло с голоду. А я такая худая была… вот такая худющая, как стручок. И меня из-за этого никто не покупал. Других детей покупали в батраки, а меня – никто не брал. А я и рада. Вот – в четыре утра встаю, когда охранник на вышке устанет и не видит уже ничего толком… внимание-то уже рассеивается, поди-ка, подежурь всю ночь. И вот, я встаю, пролезаю в щель в заборе и иду в город. У нас ни колючей проволоки, ничего такого не было, один простой забор, дощатый… И вот я иду в город, побираться. Целый день хожу, прошу хлебушка. А потом, уже к вечеру – назад проберусь и мамку кормлю. И других тоже, кто там с детьми был… им тоже, когда могла, давала. Ну, вот. Кончилась война. Назад в Польшу нас не пустили, отправили на Украину. Да ещё перед этим всё проверяли, не шпионы ли мы… Ладно. Приехали на Украину. А это сорок шестой год. Самый голод. Я до сих пор всё помню, как люди на улицах лежали и умирали. Мамка моя начала с голоду пухнуть. А я опять – хожу да побираюсь. И вот… ведь сами там все из последних сил еле-еле тянули… а всё равно подавали! Кто свеколку подаст сахарную, кто угля в передник насыплет. Так мы с мамочкой и выжили. А если бы не подавали, нипочём бы не выжили… Так вот, с тех пор и я, - кто просит, я тому подаю. Знаю, что теперь другое время, что никто с голоду, слава Те, Господи, не пухнет – а всё равно. Не могу не дать. И хочу иногда не давать – а не получается.

И собак я тоже с тех времён люблю, с военных. Там, в лагере, один охранник был.. дурной такой, не приведи Господь. Один раз взял и стал на меня собачищу свою натравливать.. овчарку. Я со страху как упаду, как руками вот так вот закроюсь… А она, слышь, подошла ко мне, понюхала – и не тронула. Он ей – и так, и сяк, и усь-усь, и чего-то ещё по-ихнему… и даже сапогом ей под брюхо поддал. А она – всё равно… подходит, нюхает и хвостом виляет. Понимает, что перед ней дитя… Конечно, это мне повезло, это собака такая умная попалась. Другая бы в раз разорвала, не поглядела бы, что я маленькая… Но всё одно: я теперь собак люблю… всё никак про ту забыть не могу. И они ведь меня любят – бедовые такие! Всё соображают! Я вот иногда думаю: собаки перед нами – всё равно, что мы перед Господом. Чего-то понимаем, а главного-то самого понять и не можем. И услужить, вроде, рады, а чуть что не так – шерсть на холке вздыбим и рычим. Покормят нас – ластимся, хвостом виляем. Забудут покормить – враз пойдём шастать по чужим дворам да другим хозяевам хвостами подвиливать. А потом вернёмся, подползём на брюхе-то.. уж скулим, скулим: прости, дескать, нас. Такие уж мы бессчастные да бестолковые! А чего бессчастные? Чего мы всё жалуемся с утра до вечера? У меня вот, к примеру, жизнь была хорошая. Всякое бывало, конечно, но всё равно – такая бывала в жизни радость, что я уж прямо и не знаю, за что ж мне такая радость была. А ты говоришь: нищим не подавать? Как же не подать, когда у меня и так всё есть!
Аватар пользователя
Елена Тростникова
Совет фонда
 
Сообщений: 10341
Зарегистрирован: 15.06.2013 13:54

Сообщение Елена Тростникова » 21.08.2008 20:18

Атеист
В своей жизни я знала только одного по-настоящему убеждённого атеиста. Зато это был атеист самой высшей пробы. Атеист от Бога.

Я была знакома с его родителями. Как водится в таких случаях, они были глубоко верующими людьми. В их вере, впрочем, не было ни ханжества, ни унылого книжничества. Мама пела вместе с моей подругой в церковном хоре, и одна радость была смотреть на её ясное детское личико, сияющее тихим, безумно заразительным вдохновением. Папа тоже пел в хоре бархатным фальшивым баритоном, был деятелен, весел и, как многие здоровенные бородачи, трогательно застенчив и неуклюж. Одно время я любила у них бывать. Они кормили меня малиновыми пряниками собственного изготовления и много говорили о Православии и о Боге. В их пряниках и в их речах не было ни излишней приторности, ни каких-либо искусственных добавок и красителей, и потому я поглощала и то, и другое с одинаковым душевным умилением.

Их десятилетний сын Серёжка постоянно бывал с родителями в церкви, молился, причащался и очень серьёзно ставил свечки, подолгу утверждая их на одном месте, чтобы они не заваливались на бок. Когда однажды мне довелось побеседовать с ним на духовные темы, он прямо и без обиняков сообщил мне, что Бога нет.
- Как это нет, Сергей? Ты что?
- Нет – и всё, - пожимая плечами, очень спокойно подтвердил он. – А ты чего, сама, что ли не знаешь?
- Постой, постой… А зачем же ты в церковь ходишь, если в Бога не веришь?
- Мама ходит, папа ходит, и я хожу. Но это же всё понарошку. Это игра такая. Как будто бог есть. А на самом деле его ведь нету же…
- Серёж, я всё-таки не понимаю… Если, как ты говоришь, Его нет, то какой смысл притворяться, что в Него веришь?
- Это не притворяться. Это игра. Ну, мы вот, с ребятами когда играем.. ну, там, в войну, например… мы же не притворяемся, да? Мы же играем. И тут тоже игра.
- Но ведь тут же взрослые, Серёж. Разве взрослые играют?
- Конечно. В театре все, когда смотрят на артистов… все же играют, как будто верят в то, что им артисты показывают. И артисты тоже играют, как будто они не артисты, а там… ну, всякие другие люди, не они. Или вообще не люди, а какие-то лешие. Или звери даже – собаки, лисицы… Но на самом же деле все знают, что это артисты. Просто это такая игра.
- То есть, ты думаешь, что батюшка в церкви всех обманывает, когда говорит про Бога?
- Да нет же! Он тоже играет. Она как будто верит, что есть бог. И наряжается специально, как будто верит. И все другие тоже как будто верят… и песни про это поют. И как будто с ним разговаривают. Но это всё только «как будто».
- Серёж, а почему ты так уверен, что это всё «как будто»?
- Ну, я же не маленький. Это маленькие верят во всяких там леших, в домовых, в хоббитов. И то – я, когда был маленький, я не верил. Я знал, что это всё понарошку.
- То есть, враньё?
- Нет. Враньё – это когда ты пару получил, а говоришь, что дневник потерял. А бог – это просто понарошку, для интереса. Писатели же придумывают про ненастоящих людей, которых на самом деле нету, и про них целые истории пишут. Это что – враньё? Нет. И про бога тоже не враньё. Его придумали, чтоб интереснее было. Но все же знают, что в жизни его не бывает.
- А кто же всё создал? Весь наш мир?
- А чего его создавать? Он сам создался.
- Серёж, а если бы ты увидел какое-нибудь чудо? Ну, если бы прямо на твоих глазах произошло чудо! Тогда бы ты поверил, что это сделал Бог?
- Ну, ты даёшь… Как он может чего-то сделать, когда его на самом деле нету? Это, значит, какой-то человек сделал. Фокусник, например, из цирка. Или это какое-то природное явление, про которое ещё никто не знает. Чудеса – они, вообще же, очень часто бывают в природе, но бог тут вообще ни при чём. Потому что природа – настоящая, а бог – придуманный.

Сбить его было совершенно невозможно. Битый час я пыталась нащупать в его убеждённости хотя бы одно уязвимое место. Но тщетно. Броня его была надёжна и не обнаруживала ни единой бреши. Главное его преимущество надо мной было в том, что я волновалась и горячилась, а он был эпически спокоен. Он не был богоборцем. Он охотно принимал правила игры, предложенной ему взрослыми. Более того – он получал неподдельное удовольствие от этой игры. Просто он отказывался принимать её за реальность.
- Скажи, ну, вот… раз уж ты такой неверующий. Вот – видишь икону? Ты мог бы на неё, например, плюнуть? Только честно – мог бы или нет?

Он смотрел на меня с весёлым недоумением, как на ребёнка, сморозившего глупость.
- Ты чего? Нет, конечно. Кто-то рисовал, старался – а я буду плеваться? Ты в музее в картину Шишкина будешь плеваться? И я не буду. Я же не хулиган.

Его мать вздыхала с глубоким, неподдельным огорчением:
- Вот такой он… И ничего не сделаешь. Мы уж и к батюшке его не один раз водили, чтобы батюшка с ним побеседовал. А он хитрый такой, он с батюшкой не спорит. Наоборот, во всём с ним соглашается. Батюшка потом у нас спрашивает: чего вы к ребёнку привязались, хороший же мальчик, степенный, благочестивый…

Отец тоже вздыхал и горестно морщился из-под кустистой бороды. По образованию он был физик. Физики часто уходят в религию. А вот биологи – редко. Почти никогда.

Серёжка вырос и поступил на биофак.

Впрочем, об этом я узнала, когда он был уже на третьем или четвёртом курсе. К тому времени мы уже мало общались с его родителями. Когда они однажды всё-таки пригласили меня в гости, я мельком удивилась тому, что в их квартире пахнет индийскими благовониями, на голове у мамы уже нет белого платочка, а папа лишился не только бороды, но и волос на голове и ходит по квартире в цветастой непальской рубахе.
- Ну, как ты там, не видишь наших, из хора? – спросила меня мама. – А то я теперь что-то редко в церкви бываю. Серёжка мой – он регулярно ходит. А я что-то редко выбираюсь…

Серёжка был на кухне и гладил брюки.
- В церковь, значит, ходишь? – спросила я. – А как же твой атеизм?
- В порядке, - ответил он, прыская на брюки водой. – Никуда не делся. На месте.
- А зачем ходишь-то?
- Нравится, - исчерпывающе ответил он и поднял брюки, чтобы посмотреть на то, как получились стрелки.
- Сергей… Ты прости меня за бестактность. Но ведь ты уже вырос, ты знаешь, что это – не игра. Там ведь Символ Веры надо читать…
- Символ Веры, - сказал он, с отвращением глядя на стрелки на брюках, - я не читаю. Но есть одна проблема. И я надеюсь её поймать за хвост. В ближайшем будущем.
- Ты её в церкви ловишь?
- В церкви, - сказал он и в сердцах плюнул на утюг. Утюг зашипел и плюнул в ответ.
- А что хоть за проблема-то?
«Отстань, а?» - взглядом попросил он меня. А вслух сказал:
- Слушай, а у вас в библиотеке можно найти материалы Венского антропологического кружка? Если есть, ты мне принеси, пожалуйста. Можно на немецком, я разберусь…

Прошло ещё лет пять. Недавно они опять вспомнили обо мне и пригласили в гости. Я пришла, мельком удивилась тому, что папа теперь ходит в чёрной льняной рубахе навыпуск, носит чуб и длинные вислые усы, как у Тараса Бульбы, и взахлёб говорит о славянском язычестве.
- А как Сергей? – спросила я. – Наверное, давно уже защитился?
- Какое там! – вздохнула мама. – Он такое отколол, ты не представляешь… В монастырь ушёл. Кстати, к вам, в Калужскую область. Мы с отцом так просили его, умоляли просто не портить себе жизнь… Но ты же его знаешь. Его же переубедить невозможно!
- Так он что же – всё-таки уверовал?
- Откуда я знаю! Разве у него что-нибудь поймёшь? Я тоже ему говорю: ты что, с ума сошёл? Правда, что ли, веришь? А он только улыбается и молчит. Ну, вот что ты с ним будешь делать?
Аватар пользователя
Елена Тростникова
Совет фонда
 
Сообщений: 10341
Зарегистрирован: 15.06.2013 13:54

Сообщение Елена Тростникова » 21.08.2008 20:32

Святочный рассказ

Сегодня утром я опять пробежала мимо бабки с кепкой.

Эта бабка всё время стоит на коленях на углу, возле поворота к трамвайной линии, кланяется, крестится и желает всем здоровья. А кепка лежит перед ней, уткнувшись ей в колени, и все прохожие задевают за эту кепку, когда пробегают мимо. И я тоже задеваю, когда пробегаю мимо. А бабка улыбается, кланяется, крестит меня вслед дрожащей птичьей лапкой и нараспев, как стихотворение, говорит: спаси – Господь – Исус – Христос! Она всем так говорит. Хотя почти никто ничего ей в её кепку не бросает.

И в этот раз всё получилось, как всегда. Я с разлёта проскочила мимо бабки, получила от неё благословение и понеслась дальше, оскальзываясь на неровном льду.
- Молодец, - сказал догнавший меня прохожий. – Всё-таки научилась им не подавать. Работаешь над собой. Это похвально.
- Чего? – переводя дух, переспросила я
- Молодец, говорю, - терпеливо повторил прохожий. Он был невысокий, но осанистый, широкоплечий и красивый. Единственное, что его, на мой взгляд портило, - это большие раскидистые усы в пол-лица. Совсем как у моржа. Или как у Максима Горького, только ещё больше и гораздо противнее. – Вообще, я замечаю, стало гораздо меньше безответственных людей, поощряющих попрошайничество, - продолжал он, не глядя на меня. – А в прежние времена… Это же уму непостижимо, как это было когда-то популярно – откупаться ежедневно парой гульденов от угрызений совести. Смешно, честное слово. Они полагали, что это хорошее вложение капитала. Типа, в Вечность. Ха-ха. Да на половину выброшенных таким образом денег каждый из них мог бы содержать при себе хорошего врача, что было бы уж, во всяком случае, гораздо полезнее для их здоровья, чем молитвы этих паразитов. Да и какие, к чёрту, молитвы? Одно лицемерие.. Это же мафия, все эти так называемые нищие, они же давно все в корпорациях работают, у них у каждого по «мерседесу» и по загородной вилле, а всякие простаки продолжают им подавать на бедность…
- Господин Михель? – сказала я, вглядываясь получше. – Михель-Великан?
- Да, мой милый угольщик Мунк! – Прохожий густо засмеялся, расправил плечи, но почему-то не стал выше ростом, а, наоборот, как-то съёжился, ощетинился, усы превратились в щёточку над верхней губой, а над глазом повисла косая чёлка. – Как это мило с твоей стороны, честное слово. Называешь меня, как в детстве. Очень трогательно. Спасибо.
- Ты предпочитаешь, чтобы тебя звали настоящим именем? – сбиваясь и переглатывая от страха, спросила я.
- Ну, зачем же, - ласково засмеялся прохожий. – Я знаю, что у некоторых категорий людей оно табуизировано. Суеверие, конечно, но я готов пойти навстречу… Если тебе нравится эвфемизм «Михель-Великан» - пожалуйста. Я всегда любил и поощрял инфантильность.
- Но сейчас же Рождественская неделя, - сказала я. – Почему же ты ходишь по земле?
- Но вы-то по ней ходите, - опять засмеялся он. – Почему бы и мне не ходить?
И тогда у меня совсем прервалось дыхание, потемнело в глазах и остановилось сердце. И я подумала: а может, оно давно уже стоит, а я живу себе и не замечаю, и мне неплохо и так… Совсем даже неплохо. Даже лучше.

И я развернулась, поскользнулась и побежала обратно по бугристому льду, нащупывая в карманах остатки от того, что ушло на Рождественские Подарки. Туда, где на ледяной мостовой, у подножия Престола, бабка кланялась, крестилась и выпрашивала для меня у Господа здоровья и благополучия.
Аватар пользователя
Елена Тростникова
Совет фонда
 
Сообщений: 10341
Зарегистрирован: 15.06.2013 13:54

Сообщение прот. Андрей » 22.08.2008 10:57

Елена Тростникова

Умилительно до слез, спасибо большое!
Храни всех нас Господь!
Аватар пользователя
прот. Андрей

 
Сообщений: 459
Зарегистрирован: 11.04.2006 6:44

Сообщение Галина » 22.08.2008 14:45

ЗАМЕЧАТЕЛЬНО ПИШЕТ ;;8;
Аватар пользователя
Галина
Совет фонда
 
Сообщений: 9680
Зарегистрирован: 08.04.2005 8:07
Откуда: Санкт-Петербург

Сообщение Юлия Николаевна » 03.10.2008 21:16

Какие чудесные рассказы!
Бог с нами, и фиг с ними!
Юлия Николаевна

 
Сообщений: 4
Зарегистрирован: 03.10.2008 21:09
Откуда: Берлин, ФРГ

Сообщение Галина » 03.10.2008 21:21

Юлия Николаевна
Кто к нам пришел .-. ::::6

Как же я рада Вас видеть ::::1

Как поживаете, как здоровье, как сын ну и вообще... 5:::
Аватар пользователя
Галина
Совет фонда
 
Сообщений: 9680
Зарегистрирован: 08.04.2005 8:07
Откуда: Санкт-Петербург

Сообщение Елена Тростникова » 03.10.2008 21:24

Аот это да!!!!
Уррррааааа!!!!
.-. ::::6 8::: ::::1 ::::6 ::::6 ::::6 ::::6 ::::6
Аватар пользователя
Елена Тростникова
Совет фонда
 
Сообщений: 10341
Зарегистрирован: 15.06.2013 13:54

Сообщение Юлия Николаевна » 05.10.2008 12:05

Галина - цитата:Юлия Николаевна
Кто к нам пришел .-. ::::6

Как же я рада Вас видеть ::::1

Как поживаете, как здоровье, как сын ну и вообще... 5:::


Спаси Господи за добрый прием.
Прихожу потихоньку в себя: на Воздвиженье были мамины сороковины.
Андрюшка сейчас ничего, но летом очень болел, да и почти весь сентябрь был на больничном.
А у вас тут хорошо - спокойно.
Бог с нами, и фиг с ними!
Юлия Николаевна

 
Сообщений: 4
Зарегистрирован: 03.10.2008 21:09
Откуда: Берлин, ФРГ

Сообщение Юлия Николаевна » 05.10.2008 12:06

Елена Тростникова - цитата:Аот это да!!!!
Уррррааааа!!!!


Я тоже очень рада Вас видеть.
Как там поживает Ваш, весьма ожидаемый мною православный детектив?
Бог с нами, и фиг с ними!
Юлия Николаевна

 
Сообщений: 4
Зарегистрирован: 03.10.2008 21:09
Откуда: Берлин, ФРГ

Сообщение Галина » 05.10.2008 16:36

Примите соболезнования, дорогая!
Какой тяжелый год выдалсяя....
Я тоже похоронила дорогого человека - мужа.
Упокой Господи души усопших рабов Твоих!

Юлия Николаевна, Вы, хоть изредка, да появляйтесь у нас. Радостно Вас видеть.
Аватар пользователя
Галина
Совет фонда
 
Сообщений: 9680
Зарегистрирован: 08.04.2005 8:07
Откуда: Санкт-Петербург

След.


Вернуться в Что можно почитать и зачем



Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 5



cron